Кирилл Комаров – петербургский музыкант и поэт,  участник совместных проектов с Константином Арбениным («Зимовье Зверей»), Михаилом Борзыкиным («Телевизор»), Михаилом Башаковым и Василием К. Невероятная энергетика концертов Кирилла Комарова, в которых сочетаются рок-н-рольный драйв и восточная медитативность, переносит слушателя в мир глубоких чувств, неожиданных образов и парадоксального юмора.

19 июня  – концерт во «Флинте», 29 июня – поэтический вечер в арт-подвале «Бродячая Собака».

 Считается, что люди начинают заниматься творчеством, оттого что им поговорить не с кем. Они стремятся к самораскрытию, к поиску аудитории, которой лишены в повседневной жизни. Ты согласен с этим утверждением?

У меня не было проблемы, с кем поговорить, когда я начинал заниматься музыкой. Но на самом деле, это вполне возможно. Применительно к себе я думаю вот что: я занимаюсь творчеством потому, что мне это нравится. Мне нравится эта энергия, и мне нравится – нравиться. Например, девушкам. Тебе пятнадцать лет, ты смотришь, к примеру, на группу «Beatles», любуешься ими, влюблен в них. От них идет такая чистая радость, что она не может не захватывать. И постепенно ты начинаешь включаться в «творческий  процесс»: сначала  повторяешь то, что делает тот, кто нравится тебе, а потом чувствуешь, что уже и сам кому-то нравишься. Так становятся частью этой игры.

То есть, можно воспользоваться чужим опытом?

Во всяком случае, ты думаешь, что это возможно. Тебе кажется, что если научишься играть так, как играют твои любимые музыканты, то счастье не за горами! И слава, и деньги, но главное – любовь! Да-да, в начале пути должен быть именно этот импульс –  желание нравиться девчонкам.
Но это первый импульс.

А что дальше?

Конечно, я не понимал, что это такой манок – рок-музыка или рок-н-ролл.  И девушки, и с кем поговорить – это все цветы на обочине дороги. Это клево, но, по сути, вся эта затея, этот способ существования дает тебе в руки уникальный инструмент самопознания. Рано или поздно ты осознаешь, что в состоянии выразить себя с помощью музыки. Музыка становится зеркалом, в котором ты можешь увидеть себя. Увидеть – и постараться понять. Если, конечно, ты не просто в восторге от любой взятой тобой ноты. Нет, смысл появляется, как только ты начинаешь понимать, что играешь не музыку, а играешь себя, что-то за нотами, в паузах. Ты играешь эмоцию. Пустоту. Бога. Вся техника нужна для того, чтобы вернее передать то, что ты чувствуешь. У тебя есть какой-то канал или поток, и нужно, чтобы как можно меньше фильтров стояло, чтобы было меньше всяких искажений на выходе. Вот и все. Но к этому приходишь не сразу. Вот говорят: «Будьте, как дети, но не будьте детьми». Мальчик из музыкальной школы умеет извлечь две ноты, и он играет эти две ноты. Эрик Клэптон  играет те же самые две ноты, но когда это делает именно он, ты слышишь, что он мог сыграть тысячу нот в эту секунду, в этот отрезок времени, но он выбрал именно эти две. А мальчик играет эти две ноты, потому что он пока не способен ни на что другое. Формально это звучит одинаково, на нотной бумаге это выглядит идентично, но ты будешь слышать то, что за нотами – ты будешь слышать, что Клэптон сознательно выбрал простоту, а мальчик ищет сложности, но в силу отсутствия техники вынужден играть просто. В этом разница. Будьте как дети, но не будьте детьми – это большой путь от одного состояния до другого. Ты пройдешь свой путь, и этот путь сделает тебя Клэптоном, в том смысле, что ты  будешь черпать из того же источника, что и он, но пока ты маленький мальчик, который играет эти две ноты. Ты получаешь огромное удовольствие от самого себя, находящегося на сцене или записывающего альбом, не понимающего, что постепенно открываются дверки, одна за другой, одна за другой – внутрь себя, все дальше и дальше… Путь дурака, одним словом.

Но ведь музыканты занимаются не только самопознанием. Нужен зритель-слушатель, впитывающий откровения.

Да, зритель-слушатель нужен. Для того чтобы стать известным музыкантом, надо как можно чаще играть на публике. К сожалению, я так не делаю. Я выступаю редко, наверное, потому что я не музыкант.

Как же ты себя позиционируешь?

Никак я себя не позиционирую, в этом-то вся и загвоздка. Я могу сказать, что я – Кирилл Комаров, но и в этом не будет никакой информации.
У меня раньше был такой невроз. Я работал на радиостанции и очень переживал, что я же музыкант, поэт, а вынужден зарабатывать деньги в радийном бизнесе, писать рекламные ролики. Но со временем я вроде как разобрался с этими обозначениями. Я тот, кем не могу не быть. То есть, когда я мою посуду – я посудомойка, в футбол играю – футболист. Песни пишу – сочинитель. Роберта Планта спросили как-то на пресс-конференции: «Какая самая ненужная вещь в вашей жизни?» Он ответил: «Мое прошлое». Нужно идти вперед… Нужно просто быть здесь и сейчас. Но не постулировать, а просто находить это внутри себя.

Давай вернемся к музыке,  сейчас у нас все-таки интервью с музыкантом.

У меня недавно было несколько творческих вечеров подряд. До этого, надо сказать, их вообще никогда не было, а тут целых три случилось. Раздается звонок: «Кирилл, мы хотим вас пригласить на творческую встречу».  Я говорю: «Отлично! А вы меня как кого зовете? – «Ну, как? Вы же бард!» – «А-а, хорошо. Да, так сойдет». А другие говорят: «Мы хотим вас пригласить как поэта, ну и как человека, который по Индии путешествовал». Удивляюсь: «Вы уверены, что именно я вам нужен?» – «А что, вы не поэт? Не путешествовали? Вы что-то другое?» – «Да, нет, я оно и есть. В Индии был. Стихи писал. Все сходится». И тут третьи: «Мы ваш «Sensense» изучаем. Хотелось бы с вами встретиться как с автором этого экспериментального альбома» – «Понял. Значит, гитару можно не брать?» – «А вы еще и на гитаре играете?!..»

Помогает ли музыка донести стихи до аудитории? Твои потрясающие стихи можно читать и без музыки.

Не знаю. Ты чему-то учишься для того, чтобы потом от этого отказаться. Ты овладеваешь методом, а потом встаешь над методом. Ты смотришь на метод со стороны. Я был воспитан в очень четком петербургском классическом представлении, что такое хорошие стихи. У меня филологическое образование, я  занимался стихотворным переводом с выдающимся переводчиком, учеником самого Лозинского. А в переводах техника, я скажу, очень серьезно тренируется. Я понимаю законы стихосложения  и очень неплохо себе представляю, что принято называть хорошими стихами.   Можно нарушать правила, но для того чтобы их нарушать, нужно их знать. Сначала ты все равно пишешь в соответствии с этими правилами, не забывая при этом про искру божию, естественно. Если ее нет, тужиться бессмысленно. Как говорил Сальвадор Дали: «Если вы бездарность, то даже если вы попытаетесь написать из рук вон плохо, у вас все равно ничего не получится».

Мне кажется, каждое мало-мальски достойное произведение должно найти своего читателя-слушателя…

Ну, это-то несложно. Всегда найдется человек, которому понравится то, что ты делаешь, а уж в такой сфере как написание песен  резонанс всегда найдется. Подозреваю, каждому человеку с гитарой хоть раз  в жизни говорили, что он гений.

Просто надо достичь какого-то уровня, и подняться над ним. Для меня это способ движения. Поначалу он требовал большого напряжения и дисциплины, а потом просто вошел в мою кровь. Я чего-то достигаю, а потом отказываюсь от этого. Вот, например, в некоторых кругах я считаюсь классным акустическим гитаристом, чуть ли не виртуозом блюза – на ранних своих альбомах я использовал такую броскую гитарную технику, когда, кажется, что звучат две-три гитары одновременно. А  недавно мы «Путь Дурака» записали, так там я играю практически всегда прямой ритм и получаю от этого огромное удовольствие! То есть, мне пришлось отказаться внутри себя от того, что могло бы быть выигрышным, от того, что очень приветствуется публикой. До этого в альбоме «Sensense» я вообще отказался от инструментов. И точно также со стихами… Можно долго мучиться, с чем рифмовать Петербург. А потом возьмешь и напишешь: Петербург – Санкт-Петербург! И  вроде это и глупо, и смешно, но, в принципе, не страшно. Если так нужно для эмоции в песне, пусть так и будет. Я не поэт, мне это просто. Если бы я был поэтом, я был бы в плену «поэтической техники»: просодика, рифмы, размер, цезуры, клаузулы… А поскольку я не поэт, то мне можно.

Это свобода?

Свобода – это просто концепция ума. Наверное, это все существует просто на уровне каких-то энергий, которые пронизывают мир и меня как часть мира. Я же бросал это дело не раз – совсем не писал стихов. Надоедало, что ли. А вот музыкой я занимаюсь, потому что мне это нужно. Есть люди, которые мне помогают с концертами, с записью песен. Я за это им очень благодарен. Но если бы они не помогали, я, видимо, все равно бы этим занимался. Приятно, что у меня есть публика, потому что она так искренно и так тепло меня поддерживает. Мне кажется, что мои слушатели понимают меня в очень высокой степени открытости. Их не много, по-настоящему моих слушателей, но они все очень светлые люди. Они просто любят меня, а я – их.

А носитель творческой информации должен сам пробивать свой талант, навязывать его аудитории?

Наверное, да, но мне это трудно дается. Я либо песни буду писать, либо талант свой навязывать. Когда я пишу песни, просто сижу на кухоньке и пишу, мне это нравится. А пробивать талант – это сложно. Мне проще продвигать чей-то чужой талант. Понятно же, проще быть менеджером у кого-то другого, чем у самого себя. Это вопрос о взаимодействии разных типов энергии. Менеджерской и креативной.

Как пишется песня? Ты отталкиваешься от музыки или от стихотворения?

От интонации. В последние годы я просто сразу слышу и слова, и мелодию.

А ты когда-нибудь с помощью творчества признался в любви? Добился своих целей?

Наверное, уровень моей магии не настолько велик, чтобы я мог целенаправленно это делать. Но можно сказать, что я работаю в этом направлении. У меня раньше были песни вполне провоцирующие… В лучших традициях жанра, так а сказать. Любовная лирика рок-н-ролла, да и любого другого жанра, в немалой степени держится на нехитрой формуле: «Полюбите меня за то, что мне больно». Мне нравятся, конечно,  мои ранние песни, но многие из них я сейчас просто назвал бы талантливым неврозом. Понятно, ты имеешь право испытывать боль, ты человек. Но если ты на этом зацикливаешься, образуется некая нейронная цепочка, и постепенно ты себя ощущаешь уже только человеком страдающим. И это накапливается и меняет картину мира. В какой-то момент ты можешь увидеть этот тумблер у себя в голове и сказать: «Не хочу я больше страдать, я хочу радоваться! Переключаюсь!» И просто переключить этот канал.

Ты общаешься со своей аудиторией непосредственно, не на языке музыки?

Да, общаюсь. У меня даже есть для общения форум на сайте.

Расскажи про музыкантов, которые играют сейчас с тобой.

С наслаждением!.. Люди приходят на наши концерты за радостью, за необычными состояниями сознания, за искренностью, и, я думаю, у нас это получается именно потому, что мы играем не как музыканты, а как друзья. И называется это все «Кирилл Комаров и Друзья». Друзья – это  Анатолий Багрицкий, который сам по себе молодец. Он пишет чудесные песни и не менее чудесные стихи. У него недавно вышел совместный альбом с Лешей Федичевым, гитаристом «ДДТ». А в группе «Кирилл Комаров и Друзья» Толик подпевает мне, играет на баяне, на губной гармошке, на гитаре. А еще я привез из Индии такой классный инструмент – хармониум! Толик и на нем тоже играет.

Вообще, мы сознательно используем только акустические инструменты, поэтому и стиль наш некоторые называют «психоделическая акустика». Даже бас у нас акустический, на нем играет Дима Фомичев. Дима – бас-гитарист, звукорежиссер, видео-монтажер, швец, жнец и на дуде игрец. Большой человек во всех смыслах, очень классный. Он меня постоянно виртуозно разыгрывает. Вообще с этими парнями нужно держать ухо востро. И он, и Толик – люди просто с уникальным чувством юмора, причем, обычно это юмор с очень серьезными лицами и иногда в очень тревожных ситуациях...

На барабанах играет Миша Поздеев. Сначала с нами играл Женя Губерман, легенда отечественного рока. Мы с ним записали альбом «Путь Дурака».  Но, к сожалению, с Женей мы расстались, сменили несколько барабанщиков, а потом как подарок за наши мучения появился Миша Поздеев. И все встало на свои места. Он самый молодой из нас, человек очень позитивный и искренний, со своим очень интересным взглядом на мир, таким дзен-панковским.

И, мне кажется, что как-то хорошо нам вчетвером. Легко. Посмотрим… Скоро начнем писать новый альбом. В общем, жизнь продолжается. Мы продолжаем ее, а она нас. С любовью и благодарностью.

 

Интервью провела Анастасия Мурзич
Фото Юрия Наумова

 

Новость портала agisinfo.ru